Восемнадцатое столетие перевело назревшие противоречия во внутри- и внешнеполитическом положении Османской им­перии в фазу всеобъемлющего структурного кризиса. Его содер­жанием был чрезвычайно медленный и крайне болезненный пе­реход государства к новым формам социально-экономической и политической организации, а внешний контекст составляло окончательное втягивание Турции в хитросплетения Восточно­го вопроса.
Полный развал системы тимариотского землевладения в XVIII в. имел ряд разнообразных и значительных последствий для болгарских земель. Превращение тимаров в наследственные по­местья — чифтлики — привело к ухудшению положения кресть­ян в наиболее плодородных районах. С другой стороны, к концу столетия немалая часть земельных владений, в особенности на севере страны и в балканских предгорьях, фактически осталась без хозяев-спахий и перешла в наследственное пользование кре­стьян-держателей. Но положение последних вряд ли было суще­ственно лучше, чем у многочисленных издольщиков, обрабаты­вавших турецкие чифтлики. Произвол фискальных и админист­ративных органов, откупщиков, местной знати — аянов — и многочисленных банд деклассированных мусульман лишал их львиной доли произведенной продукции. В то же время в XVIII в. укрепляется слой зажиточного болгарского крестьянства — чор- баджиев, богатевшего за счет торговли скотом со Стамбулом, Фессалониками и другими крупными городами Европейской Тур­ции и ростовщических операций среди собственных земляков.
XVIII век характеризовался заметными изменениями в жиз­ни болгарских городов, куда стекались массы обездоленных и пострадавших от османских усобиц и произвола селян. Развитие ремесла и торговли в болгарском городе продолжалось и в это время, но с середины столетия все более заметно начинает ощу­щаться конкуренция западных товаров, широкую дорогу кото­рым на Балканы открывали капитуляции. Главную же угрозу для развития городов несла растущая нестабильность самого османс­кого государства, в особенности его северных провинций. В этих сложных условиях торгово-ремесленное население болгарских го­родов демонстрировало исключительную предприимчивость и ак­тивность. Болгарские ремесленники вытесняли из сферы ремес­ленного производства мусульман и не испытывали особенной кон­куренции иностранных товаров, сосредоточиваясь на обработке местного сельскохозяйственного сырья — льна, кож, шерсти и производя товары специфически балканского типа, например ви­тые шерстяные шнуры для украшения одежды — гайтаны. Эти же товары составляли основное содержание торговли на местных рын­ках и ярмарках, чья роль в XVIII в. заметно возрастала.
Общественно-политический кризис в болгарских землях до­стиг своего пика в конце XVIII в., когда после двух поражений в русско-турецких войнах, завершившихся договорами в Клочук- Кайнарджи (1774) и в Яссах (1791), османское правительство провело реформы по установлению «нового» военно-политичес- кого порядка. Реорганизация Селимом III тимариотского войска и янычарского корпуса (1793), попытки реформировать систему провинциального управления были встречены в штыки военны­ми, чиновниками и знатью в центре и на периферии империи. Достигли грандиозных масштабов бесчинства банд так называе­мых «кирджалиев», грабивших болгарское население, фактичес­ки вышли из подчинения центральной власти целые области Бол­гарии. Так, в 1792—1807 гг. на северо-западе Болгарии существовало не подчинявшееся султану владение османского военачальника Пазванд-оглу с центром в Видине.
В борьбе с сепаратизмом провинциальной знати султанское правительство пыталось опереться на поддержку болгарского чор- баджийства. В конце XVIII — начале XIX в. болгарам было разре­шено создавать вооруженные отряды во главе с местными ста­рейшинами для обороны от кирджалиев. Но и сепаратисты стре­мились привлечь на свою сторону болгар, раздавая им оружие и подталкивая их к сопротивлению властям. Хотя в Болгарии эти действия не привели к столь значительным и резким последстви­ям, как в соседней Сербии, они, несомненно, способствовали росту социально-политической активности болгар.
Начало Возрождения
Историографическая традиция ведет отсчет истории болгар­ского национального Возрождения с 1762 г. — даты написания «Славяноболгарской истории» монахом афонского Хилендарского монастыря Паисием. В эпоху османского господства афонские монастыри оставались важными центрами славянской культуры. Здесь сохранялись средневековые рукописи и документы, попа­дали сюда и печатные книги из России и восточнославянских земель Речи Посполитой. Для написания своего труда Паисий использовал сохранившиеся на Афоне грамоты болгарских ца­рей, сочинения Евфимия Тырновского и Григория Цамблака. Наряду с ними источниками труда Паисия стали «Синопсис» — впервые опубликованный в Киеве в 1674 г. учебник русской и славянской истории, известный свод житий Димитрия Ростов­ского, «Стематография» — пособие по славянской геральдике, опубликованное в 1741 г. выходцем из Македонии Христофором Жефаровичем, и русские переводы двух исторических сочине­ний — «Королевства славян» далматинского историка начала XVII в. Мавро Орбини и «Деяний церковных и гражданских» ва­тиканского хрониста XVI в. Цезаря Барония.
Однако главную ценность книги Паисия составило не ее ис­торическое содержание, а четкая идейная направленность на про­буждение болгарского национального самосознания и активное противостояние духовному натиску греческой культуры, утверж­дение национальной самобытности болгар на общеславянском фоне. Паисий прямо указывает на главные причины плачевного состояния болгарской культуры: «Болгария находится среди ту­рок, близко к Царьграду, и поэтому болгары столь угнетаемы и унижаемы турками... Поэтому не могут они воспринять ни искус­ство, ни книжную ученость».
Вторую причину историк видит в засилье греческого духо­венства: «Некоторые русские и сербы издеваются над болгарами, обзывая их простаками и невеждами... Но пусть эти русские и сербы благодарят Бога, что сохранил их от агарянского рабства и от власти греческих архиереев...» Паисий был далек от призывов к вооруженной борьбе с османами или активному противостоя­нию греческому духовенству. Его призыв: «Болгарин! Знай свой род и язык!» — нашел горячий отклик как у современников, так и у их потомков. Еще до конца XVIII в. «История славяноболгар­ская» была многократно переписана от руки и имела широкое хождение среди болгар.
Одним из переписчиков сочинения Паисия и его активным последователем стал в 60-е гг. XVIII в. священник Стойко Вла­диславов из богатого болгарского городка Котел. Один из наибо­лее активных болгарских деятелей своего времени, в конце XVIII в. он был рукоположен в сан епископа Врачанской епархии на севе­ре Болгарии и приобрел широкую известность под своим мона­шеским именем Софроний. Нараду со списками «Истории славя­ноболгарской», переводами с греческого духовных и назидательных сочинений Софроний Врачанский составил на новоболгарском языке несколько сборников (особенно популярен был изданный в 1806 г. в Валахии «Недельник, или Кириакодромион» — ка­лендарное собрание поучений и притч, многократно переизда­вавшееся в течение XIX столетия), написал автобиографию («Жи­тие и страдания грешного Софрония», впервые опубликована в 1861 г.), где создал яркие картины положения болгар под влас­тью переживавшей один из самых острых кризисов Османской империи.
Софроний был и одним из первых выразителей политичес­ких идей болгарского Возрождения. Во время русско-турецкой войны 1806—1812 гг. он обратился к российскому правительству с просьбой о принятии Болгарии под покровительство России и предоставлении ей статуса, аналогичного существовавшему в Османской империи для Валахии и Молдавии — самоуправляю­щихся княжеств с главами, назначаемыми султаном из числа местной знати. Врачанский епископ, с 1803 г. находившийся в эмиграции в Бухаресте, со вступлением на территорию Болгарии русских войск призвал своих соотечественников оказать им под­держку и содействовал формированию в 1810—1811 гг. Болгар­ского земского войска в составе русской армии. Однако подпи­санный в 1812 г. в Бухаресте мирный договор России с Турцией вообще игнорировал существование Болгарии. Неудача полити­ческой деятельности Софрония вновь обратила его к идеям ду­ховного возрождения болгар через просвещение и культуру.
Апогей первого этапа национального Возрождения выразил­ся в подъеме освободительного движения в болгарских землях в 20—30-е гг. XIX в. Болгары приняли активное участие в гречес­кой революции 1821-1829 гг., десятки их были вовлечены в дея­тельность тайного греческого общества «Филики Этерия», орга­низации которого существовали во многих болгарских городах, а также в Валахии и Молдавии, куда после завершения русско- турецкой войны 1806—1812 гг. эмигрировали многие болгары.
Большой размах приняли вооруженные действия болгар про­тив турок во время очередной русско-турецкой войны 1828— 1829 гг. Среди болгарской эмиграции в Валахии и Молдавии на­чалось формирование повстанческих отрядов — чет, во главе которых стояли Георгий Мамарчев, Милко Петрович — брат ле­гендарного гайдука и одного из предводителей Первого Серб­ского восстания Велко Петровича, «капитаны» (так называли себя предводители отрядов болгарского ополчения в составе русской армии во время войн с Турцией) Живко и Алексий и другие патриоты. Болгарские четы участвовали в осадах Силистры и
Шумена и в других боевых операциях. В марте 1829 г. по инициативе полковника И.П.Липранди было сформировано новое болгар­ское ополчение — корпус, численностью более полутора тысяч человек, командные должности в котором заняли предводители болгарских чет Георгий Мамарчев, Панайот Фокиано, Хаджиог- лу Габровли, Алексий, Иванчо и другие. Русских офицеров в кор­пусе было всего трое. Многие болгары проявляли в боях чудеса храбрости. Хаджиоглу Габровли, потеряв обе руки, вел свою чету в бой, а Иванчо, лишившись обеих ног, приказал привязать себя к седлу и продолжал сражаться с турками.
Героические действия болгарских ополченцев содействовали подъему национально-освободительного движения в северных и восточных районах Болгарии. Население десятков городов и сел обратилось к российскому правительству с просьбами об уста­новлении самоуправления болгарских земель под протекторатом России. Однако сложная внешнеполитическая борьба европейс­ких держав вокруг Восточного вопроса оказала роковое воздей­ствие на результаты войны. Подписанный в 1829 г. Адрианополь- ский мирный договор вновь ни единым словом не упоминал о Болгарии — принципы целостности европейских владений Тур­ции были применены к болгарским землям в полной мере. Рус­ское командование расформировало корпус Липранди, пресекло попытки болгарских воевод во главе с Г. Мамарчевым поднять в Болгарии новое восстание, репрессировало и выдало туркам мно­гих активных участников его подготовки. Свыше ста тысяч болгар эмигрировали в Валахию, Молдавию и Россию, а многие тысячи стали жертвами турецких репрессий.
В 1835 г. османские власти раскрыли масштабный заговор в Тырнове (Велчова завера), и стоявший во главе его тырновский ремесленник Велчо Атанасов был казнен турками после жесто­ких истязаний. Военный руководитель восстания Георгий Мамар­чев как русский подданный избежал казни и был сослан в Ма­лую Азию. В 30—50-е гг. турки подавили несколько масштабных крестьянских выступлений в Западной Болгарии. Не принесли ус­пехов и походы болгарских чет из Валахии в начале 40-х гг., либо пресеченные, либо разгромленные турками.

Активное участие болгар в русско-турецких войнах второй половины XVIII — первой половины XIX в. и их попытки вы­ступить против угнетателей с оружием в руках привели к неуте­шительным результатам. Репрессии, к которым прибегали осма­ны всякий раз после ухода с Балкан русских войск, ослабляли болгарский народ, вынуждали массы людей эмигрировать в Ва­лахию, Молдавию, Сербию и на юг России. Отчасти в силу этих обстоятельств, а также следуя общей логике развития славянско­го национального Возрождения, усилия болгар в 30-50-е гг. XIX в. сосредоточиваются прежде всего в сфере образования и просве­щения. Главными идеологами и видными организаторами этого этапа культурно-просветительского движения болгар были Петр Берон и Васил Априлов.
Петр Берон (1800-1871) происходил из зажиточной семьи жителей города Котел — родины Софрония Врачанского — и был одним из первых болгар, получивших европейское образо­вание вначале в Греции, а затем в германских княжествах, где в 1831 г. он получил степень доктора медицины. Еще в 1824 г. Бе­рон составил и издал на новоболгарском языке в трансильван­ском городе Брашове — одном их традиционных центров бол­гарской эмиграции — так называемый «Рыбный букварь» (из­дание осуществлено на средства болгар — торговцев рыбой). Это был первый болгарский светский учебник, помимо традицион­ного букварного материала насыщенный сведениями по мате­матике, физике, астрономии, биологии и другим предметам. Бук­варь предназначался для болгарской школы, зарождавшейся прежде всего в болгарской диаспоре, и включал методические советы для учителей, решившихся отказаться от традиционного «келийного» обучения.
Букварь Петра Берона и вышедшее в 1829 г. историческое сочинение российского слависта Юрия Венелина «Древние и нынешние болгары» подтолкнули к активной деятельности про­живавшего в Одессе болгарского коммерсанта и общественного деятеля, врача по образованию В. Априлова (1789-1847). Харак­терно, что большую часть своей жизни, до 40-летнего возраста, Априлов был уверен в том, что культурное развитие болгар воз­можно только путем их эллинизации и интеграции в греческую культурную среду. После прочтения труда Венелина в 30-е гг. XIX в. он начинает прилагать большие усилия для организации систе­мы новоболгарского образования. В 1835 г. при его активном уча­стии была создана школа в г. Габрове — первое светское заведе­ние в Болгарии, основанное на принципах взаимного обучения. Развернутая организация системы новоболгарского образования изложена Априловым в его вышедших в России книгах «Заря но­воболгарского образования» (1841, дополнена в 1842) и «Мысли о современном болгарском образовании» (1847).
Большой вклад в развитие новоболгарского образования внес еще один уроженец г. Котел Неофит Возвели (1785-1848). В 1835 г. он в соавторстве с составителем и переводчиком с греческого языка многих учебников для болгарской школы Э. Васкидови- чем издал в сербском г. Крагуеваце «Славяноболгарское дето- водство» — небольшую педагогическую энциклопедию в шес­ти частях. В 40-е гг. XIX в. в Болгарии открываются первые школы для девочек, а в 1846 г. в г. Копривштице начинает работать классное училище — первое учебное заведение европейского типа, основанное выпускником одесского Ришельевского ли­цея Найденом Геровым. К 1856 г. такие школы уже существова­ли во многих болгарских городах — Пазарджике, Калофере, Пловдиве, Стара Загоре и др. Среди работавших здесь учителей становилось все больше выпускников российских учебных за­ведений — Ришельевского лицея, Нежинского института, ду­ховных семинарий в Киеве, Одессе и Херсоне. В 50-е гг. XIX в. в Болгарию возвращаются первые питомцы российских уни­верситетов в Киеве и Москве, Московской духовной академии. Значительная их часть смогла получить образование благодаря финансовой поддержке русского правительства, болгарских благотворительных организаций в Одессе и Москве.
В 30—50-е гг. XIX в. активизируется выпуск книг и перио­дических изданий на болгарском языке. Приоритет среди книж­ной продукции принадлежал учебной литературе. Большая часть книг была переведена с греческого и издана в Сербии и Вала­хии, но многие учебные пособия (около 20 названий) были переведены с русского и опубликованы в Москве, Санкт-Пе­тербурге и Одессе. В самой Османской империи до Крымской войны опубликовано более трехсот названий книг на болгар­ском языке, преимущественно нравоучительного и религиоз­ного содержания. В 1842 г. в малоазиатском г. Смирне К. Фо- тинов стал издавать первый журнал на болгарском языке — «Любословие» (в 1842, 1844-1845 и 1846 гг. вышло 24 номера). Основателем первой болгарской газеты, появившейся в 1846 г. в Лейпциге, был Иван Богоров (всего вышло три номера). С 1848 г. Богоров начал выпускать в Стамбуле «Царьградский вестник», издание которого продолжалось до 1862 г.
Оживление духовной жизни болгарского общества привело к становлению новых культурных институтов — читалищ. Существо­вавшие в нескольких десятках болгарских городов и центров болгарской диаспоры читалища сочетали функции школ, биб­лиотек, клубов, где ставились спектакли, читались лекции, про­водились дискуссии. Все вышеупомянутые изменения в культур­ном облике Болгарии, происшедшие в 30-50-е гг., создали новую духовную среду, в которой интенсивно продолжалось форми­рование болгарской нации.

Подъем национального самосознания болгар в 20-50-е гг. XIX в. поставил на повестку дня национального движения во­просы политической организации формирующейся болгарской нации. Наряду с безуспешными попытками обрести автономный статус под протекторатом России актуальной становится задача создания самостоятельной болгарской церкви. После ликвидации Тырновской патриархии в конце XIV в. болгарские епархии были переподчинены Константинопольской патриархии, имевшей в Османской империи статус представительницы интересов пра­вославного населения перед султаном. Это положение соответ­ствовало как системе этнополитической организации Турции, население которой было разделено на конфессиональные общ­ности — миллеты, так и интересам балканских православных народов, вместе переносивших тяготы османского ига и проти­востоявших идей но-культурному натиску со стороны исламского государства.
При этом в силу традиции, подкрепленной политическими привилегиями, греческое духовенство занимало ведущее поло­жение в церковной иерархии болгарских земель, а культурное влияние греков на болгар постоянно росло. После завоевания Гре­цией независимости в 1830 г. греческое население Османской им­перии, и не в последнюю очередь духовенство, испытывало боль­шой подъем национального духа. В это время была сформулиро­вана в качестве официальной так называемая «Великая идея» — концепция, отражавшая грандиозные планы греческой нацио­нальной элиты о восстановлении Византийской империи в гра­ницах XI—XII вв. Центральное место в этих планах занимала Кон­стантинопольская патриархия, резко усилившая духовный натиск на болгарское население через греческих епископов.
Отдельные конфликты болгарского населения с греческим духовенством имели место еще в начале XIX в. В 1824 г. жители г. Враца во главе с Д. Хаджитошевым изгнали из города гречес­кого владыку Мефодия, в 1829 г. аналогичный случай произо­шел в г. Самокове. Наиболее острым и масштабным стал конф­ликт между тырновчанами и греческим митрополитом Панаре- том в 1838 г., получивший значительный отклик в болгарских землях. Годом позже возникают и легальные возможности для борьбы за самостоятельную болгарскую церковь. В 1839 г. османс­кое правительство издает так называемый «Гюльханейский хатт- и-шериф» — султанский указ о равноправии всех подданных им­перии, ставший одним из центральных актов торжественно провозглашенной эпохи реформ — Танзимата. Хотя провозглашен­ные в нем права по большей части оставались фикцией, хатт-и- шериф дал болгарам законное основание подать правительству пе­тицию о решении некоторых назревших проблем, в том числе о замене Панарета болгарским митрополитом Неофитом Возвели — видным деятелем национального Возрождения. Однако власти при­няли сторону греков и отказали тырновчанам. Отказ еще более вско­лыхнул болгар уже не только в Тырновской епархии, но и в дру­гих болгарских землях, а также в крупных центрах диаспоры.
Во главе движения за равные права болгар и греков в кон­фессиональной сфере встали видные представители болгарского духовенства, игравшие большую роль в деле национального Воз­рождения, — Неофит Возвели и Илларион Макариопольский. Их главными противниками были так называемые «фанариоты» (букв, «выходцы из стамбульского квартала Фанар» — влиятель­ные в Османской империи столичные греки, из среды которых столетиями формировались и иерархия Константинопольской пат­риархии, и немногочисленная православная знать османского го­сударства). По ложному обвинению последних Возвели был от­правлен в ссылку в Хилендарский монастырь на Афоне и провел там четыре года.
В 1844—1845 гг. центр борьбы за самостоятельную болгарскую церковь перемещается в османскую столицу, многочисленное и влиятельное болгарское население которой становится главной опорой движения. Его программа была сформулирована в проше­ниях, которые направили в это время султану Н. Возвели и И. Ма­кариопольский, и сводилась к следующему: церковная иерархия в болгарских землях должна формироваться из болгар и получать строго определенное вознаграждение за службу; богослужение не­обходимо отправлять на болгарском языке; болгарам следует иметь в Стамбуле своих церковных представителей при султане, храм, школы и газету. Хотя авторы программы оказались вновь сослан­ными на Афон, где Н. Возвели и умер в 1848 г., отдельные ее требования были удовлетворены османским правительством, за­интересованным в разжигании болгаро-греческого конфликта.
С 1848 г. в турецкой столице стала выходить болгарская газе­та, а в 1849 г. в доме знатного болгарина Стефана Богориди, за­нимавшего высокий пост при султанском дворе, была открыта церковь св. Стефана. При ней были организованы школа и ти­пография. За болгарской общиной в Стамбуле признавались пра­ва отдельной епархии во главе с епископом. Первые успехи в борьбе за самостоятельную церковь, достигнутые несмотря на ожесточенное сопротивление фанариотов, вызвали живой отклик в болгарских землях. С 1851 г., когда 24 мая в Пловдиве известный деятель болгарского Возрождения Н. Геров организовал торже­ственное чествование свв. Кирилла и Мефодия, болгарский на­род стал отмечать первый национальный праздник.

Формирование болгарской нации и социальная дифференци­ация болгарского общества создали новую культурную среду, со­четавшую сохраненные под османским игом традиционные цен­ности с теми новациями, которые были порождены изменившей­ся исторической обстановкой и активизировавшимися связями с другими славянскими и европейскими народами. Сформировалась как особый социальный слой болгарская интеллигенция — глав­ный творец культуры болгарской нации и выразительница ее ду­ховных интересов. Ее усилиями создается институциональная сис­тема болгарской культуры, объединяющая школы и читалища, периодическую печать и издательскую деятельность, благотвори­тельные и национально-церковные кружки и общества.
Одна из отличительных черт болгарской культуры раннего на­ционального Возрождения — внесение патриотических мотивов в традиционные культурные ценности. Так, национально-патриоти- ческую трактовку получают памятники средневековой агиографии (жития св. Иоанна Рильского, св. Параскевы-Петки и др.), пере­писываемые, переиздаваемые и пересказываемые болгарскими просветителями. 30—40-е гг. XIX в. становятся временем расцвета болгарских монастырей, получающих богатые и массовые пожерт­вования местного населения. В это время заново отстраивается Риль- ский монастырь, величественные стены и здания которого как бы символизируют возрождение болгарского народа; возводятся и рас­писываются новые храмы в Бачковском и Троянском монастырях. Расцвет церковной росписи и иконописи выразился в формиро­вании самобытных художественных школ. Семейный характер но­сила Самоковская художественная школа, основанная в конце XVIII в. иконописцем Христо Димитровым. Его сыновья Захарий и Димитр оставили великолепные росписи крупнейших монасты­рей Болгарии и стали основоположниками портретной живописи болгарского национального Возрождения. Эту традицию развил и продолжил еще один представитель Самоковской школы — внук X. Димитрова Ст. Доспевский.
Художественные произведения в 30—40-е гг. XIX в. выходят за пределы церквей и монастырей, перестают быть украшением богатых домов и проникают в жилища простых болгар. Особое распространение получают гравюры, печатавшиеся в типогра­фии Николы Карастоянова, тесно связанной с Самоковской живописной школой. Излюбленными сюжетами были образы бол­гарских святых, получившие новую патриотическую интерпрета­цию в живописи национального Возрождения. Традиции светс­кого характера набирают силу и в болгарской архитектуре. В пер­вой половине XIX в. складывается тип городского зажиточного дома — солидной двухэтажной постройки со множеством ком­нат, богато украшенных деревянными резными потолками и ме­белью как в восточном, так и в европейском стилях. Одним из ведущих мастеров-зодчих болгарского национального Возрожде­ния был Н. Фичев (Кольо Фичето). Возведенные им здания и мосты сохранились в Тырнове, Габрове, Карлове и других го­родских центрах.
Еще одна особенность болгарского национального Возрож­дения — тесные связи с другими славянскими культурами. Пер­выми издателями средневековых болгарских литературных памят­ников стали русский славист К.Ф. Калайдович и словак П. Ша- фарик, первые печатные тексты болгарских народных песен увидели свет в сборниках сербского фольклора, составленных В. Караджичем. Многие будущие болгарские деятели черпали зна­ния и вдохновение из трудов Ю. Венелина — автора первого ис­торического исследования о болгарах, собирателя и исследовате­ля болгарского народного творчества. После смерти российского ученого болгары воздвигли на его могиле памятник с эпитафи­ей: «Напомнил свету о забытом, но некогда могущественном племени болгар и пламенно желал видеть его возрождение». Уже в 40-е гг. XIX в. усилиями получившего образование и работав­шего в России болгарского историка Спиридона Палаузова соз­даются первые научные труды по истории Болгарии, выдержан­ные в духе академических традиций и лишенные романтических преувеличений, характерных в целом для исторической мысли болгарского национального Возрождения.
Поисками и исследованием болгарских исторических памят­ников и фольклорных произведений в 1844—1847 гг. занимался русский ученый В.И. Григорович. Сбор и исследование памят­ников болгарской народной культуры составляли часть много­сторонней и интенсивной деятельности выдающегося болгар­ского поэта и просветителя П.Р. Славейкова, но его собрание народных песен не было издано и погибло во время русско- турецкой войны 1877—1878 гг.
В первой половине XIX в. потребность в чтении художествен­ной литературы на родном языке удовлетворялась в основном за счет переложения на болгарский язык греческих, русских, серб­ских, немецких, французских и английских произведений с соот­ветствующими изменениями имен, колорита, реалий обстановки («оболгаривание»). Так, повесть Н.М. Карамзина «Наталья, бо­ярская дочь» под пером П.Р. Славейкова превратилась в рассказ из средневековой болгарской жизни под названием «Невянка, болярская дочь», а известный болгарский просветитель И. Бого- ров сделал доступным для болгарского читателя знаменитый ро­ман Д. Дефо под названием «Чудеса Робена, сына Крусо».
Развитие собственно болгарской новой литературы шло че­рез просветительскую деятельность, через ожесточенные споры о литературном языке и его нормах и первоначально было отяго­щено сильными внешними влияниями, ведшими к подражатель­ству греческим и русским образцам. В то же время чрезмерные нравоучительность и политизация не способствовали росту худо­жественных достоинств текстов. Первой болгарской поэмой, где на передний план выходила любовная история, лишенная поли­тических акцентов, было произведение Н. Герова «Стоян и Рада» (1845). Вскоре новая болгарская поэзия пополнилась любовной и пейзажной лирикой П.Р. Славейкова и патриотическими стиха­ми Д. Чинтулова, перелагавшимися на музыку и распространяв­шимися по всей стране в качестве любимых в народе песен.
Культура болгарского национального Возрождения взаимо­действовала и с современной ей европейской культурой. Наряду с литературными и художественными влияниями к середине XIX в. можно отметить проникновение в бытовую культуру болгар ев­ропейских образцов. Непременным атрибутом зажиточного город­ского жилища становится оформленный в «европейском стиле» уголок — «алафранга». Впоследствии это название распространи­лось и на воспринятую болгарами и другими христианскими под­данными Османской империи европейскую моду в одежде.
Таким образом, новая болгарская культура отражала каче­ственно иную степень развития болгарской нации: ее окрепнув- шее национальное самосознание, широкие контакты со славян­ским и европейским миром, — сохраняя при этом преемствен­ность от богатого культурного наследия средневековой Болгарии, бережно сохраненного в годы османского ига.